"Хоронили людей на своих огородах". Как жила под бомбежками Бородянка
Жители освобожденной Бородянки Киевской области рассказали "Стране", как они пережили оккупацию.
Ольга, жительница Бородянки:
"2-3 марта все здесь разбомбили. Сейчас разбирают завалы, говорят, что там не меньше 100 погибших. Эти люди находились в подвалах и в доме, они вместе с камнями летели вниз.
Ни воды, ни света, ни газа не было. Хлеба мы не видели больше месяца. Батюшка дал мне хлеб, я его разрезала на кусочки и раздала людям. Они этот хлеб целовали. А так ничего ни у кого не было. Если и была какая-то картошка, то готовили мы ее на улице, потому что газа и света не было. Делились, рассыпали всем по тарелкам и ели.
Больше всего запомнилась бомбежка, из-за которой погибли люди. Ракеты пролетали возле моих окон, а я стояла и смотрела. Я совершенно ничего не боялась. Думала, если убьют - значит так тому и быть. Мне уже 80 лет, я одна, бояться нечего. На угол дома к нам приходили около 15 русских солдат с автоматами, очень молодые парни.
Я рассказывала им, что мой отец в 1941 году пошёл на фронт и воевал вместе с их дедами. Спрашивала, зачем они пришли и что наделали. А они сказали: "Это не мы, это чеченцы".
Первого апреля я была в центре. Началась суматоха. Ехали танки, БТР и военные машины в сторону Иванково. К вечеру здесь не было ни души, а второго апреля зашли украинские военные. Я была очень рада, кланялась им, мы обнимались и целовались. Я просила, чтобы они больше отсюда не уходили.
Сейчас нет газа, воды и света. Воду мы брали в пруду. Представьте себе, где людям жить теперь?
Одна женщина в Бородянке спасла восемь человек, которые были под завалами. Они просили воды, потому что сидели в подвале больше недели. Она дала им еды и воды. Позже пришли люди и вытащили их оттуда.
Многих погибших находили на улицах и хоронили в общей яме возле больницы. Некоторые хоронили людей на своих огородах".
Людмила, жительница Бородянки:
"Каждый по-разному переживал оккупацию. Есть те, кто все время плакал, есть такие, которые все время прятались, не вылезали из погребов. А есть те, кто уже даже не обращал внимания на выстрелы. Мы уже настолько к ним привыкли, что пока летали грады, мы во дворе сгребали листья, чтобы не нервничать и как-то отвлекать себя. Все время мы думали о том, чтобы быстрее пришел мир и была жизнь на земле.
Раньше я думала: "Как люди живут в Донецке? Как они это все переносят?" А теперь я это прочувствовала на себе. Теперь я знаю, как стреляет град и бьет гаубица, как летают вертолёты и ракеты. Даже различаю их по звуку.
Ко всему можно привыкнуть. Но дай Боже нам к этому не привыкать, и чтобы наши дети этого не видели и не проживали такого горя.
Я боялась выходить на улицу, чтобы не видеть российских военных. Мне даже не хотелось смотреть на них. Люди не хотели с ними встречаться. Например, только услышишь звук по улице, мы знали, что это они едут. Мы так и говорили: "Орки едут". Поэтому мы прятались за заборы и по домам.
В душе мы их проклинали за то, что они пришли на нашу землю. У моей племянницы убили сына - он молодой парень, ехал на машине, испугался и не остановился по их требованию. А они его просто расстреляли.
Нам повезло, что у нас дома есть сарай - в нем печь, где раньше мы варили еду курицам. С началом войны мы перебрались в сарай - там топили печь, готовили есть и спали: куры на одной половине, мы - на другой. Вода у нас была в колодце, это давало нам возможность выживать. А так света не было, ничего не было. Жили за счет запасов.
Кто в разрушенных домах Бородянки - я не знаю. Бывает, проснусь ночью и думаю: "Кто в тех домах лежит?" Я местная, возможно знакома с этими людьми, но кто именно сидел в тех подвалах - не знаю. Слышала, что там завалило много людей.
Тяжелее всего было, когда я пришла в Бородянку в первый раз. До этого я видела Бородянку целой, живой и здоровой. Потом мы жили в сарае. Когда я вышла на улицу и увидела эту разруху, то все время плакала. Я не видела перед собой дороги, мне хотелось упасть на колени перед руинами и очень хорошо выплакаться, чтобы из меня вышла эта боль.
Всю жизнь я прожила в Бородянке и она для меня сейчас будто мёртвый ребенок".
Анатолий, житель Бородянки:
"Я очень хорошо помню начало бомбежки. Это было 28 февраля, я ещё был в квартире. Я жил на четвёртом этаже, край дома сгорел - в него попал снаряд. Звук был страшный, дом чуть ли не дрожал. Мы выбежали в коридор - удар за ударом… Попали в соседний дом, там сразу убило двух людей.
Было очень страшно. Мы бежали в подвал, пока разрывались снаряды. Там просидели день и ночь. Я слышал, как ехали колонны танков, а потом самолет - он летел так низко, казалось, что скинет бомбу прямо в убежище".
Наталья, жительница Бородянки:
"У меня 18 марта умер муж от взрывов - инсульт, и все. Я его очень просила, чтобы он не умирал ночью. Возле меня есть церковь, я сказала священнику, что муж умер. Он посоветовал идти на остановку, где есть ритуальные услуги. Мы с моей соседкой Любой взяли обычную тачку, гроб и привезли это все домой. Мужики помогли нам положить мужа в гроб и отвезти на кладбище. Мы ехали перед русскими, а они у нас проверяли документы. После того, как я похоронила мужа, на кладбище ещё не была.
В этот период даже не было времени болеть. На протяжении двух лет я закапывала нос и уши, а от страха отложило все, даже про коронавирус забыли. От страха ничего не хотелось, даже есть.
Было такое, что русские военные заходили к нам в дома. Один раз ко мне зашли трое агрессивных. Тогда я прилегла спать, но услышала шум во дворе. Посмотрела в окно, а их солдат уже перелазит через калитку. Им всем лет по 20, говорили открыть ворота.
Двое побежали проверять, есть ли кто-то в доме, а третий сказал мне открыть гараж, а потом погреб. Но у меня ничего нет. Спрашивали: "Есть ли кто-то ещё рядом?", я ответила, что только они и местные мародеры. Потом спрашивали, есть ли тут "бендеры".
В итоге из дома ничего не забрали - у меня нет ни золота, ни статуэток. Единственное, что взяли - бензопилу и дрова. В домах русские искали водку.
Во время бомбежек я ходила в погреб, а как они заканчивались - обратно в дом. И так по кругу.
Год назад я сделала операцию на глазах, а за месяц войны опять почти ничего не вижу. Во время взрывов крутило скулы, закладывало уши. Если смерть - то лучше сразу. Это все очень страшно".
